Вот и я не хотел ночевать в Убежище, словно подсознательно опасаясь, что у меня тогда возникнут обязательства перед его создателями. И сотовый не хотел брать, потому что стоило мне что-то где-то попросить, и я волей-неволей получался должен системе, становился частью ее со всеми вытекающими. Казалось бы, но ведь я брал вещи из Убежища, взял и радиоприемник у Свистопляса — а это тоже всё были предметы, полученные детьми-волшебниками в городах бесплатно. Где, спрашивается, разница? Однако моему подсознанию этой степени отстраненности хватало. Радио, утварь — мелочь, как та поюзанная связь-карта. В современном мире такие вещи очень дешевы[1], старье может даже выкидываться или бесплатно раздаваться. А вот насчет спутникового мобильного, я чувствовал, с совестью не договорюсь…

Однако все решилось иначе.

В следующий раз я снова поймал маму вне дома — не хотелось мне, если честно, даже приближаться к нашему жилому блоку. Ну, как поймал? Сосчитал на пальцах даты, решил, что если она ни с кем не менялась сменами (а это на АЭС не поощряется), то должна в тот день быть на работе, и полетел туда. На сей раз я не стал перелетать через стену, а постучал в окошко проходной, как пай-мальчик. С большой такой глефой. Из-за Ветрогона я в любом случае не мог бы зайти внутрь караулки, слишком низкие там потолки.

Охранник выглянул и уставился на меня во все глаза.

— Афину Ураганову позовите, пожалуйста, — сказал я вежливо.

— А… Да, конечно, — как-то стесненно проговорил охранник (совсем молодой парень), засунул голову внутрь и начал вертеть диск телефона — снаружи это было видно отлично. А вот слышимость подкачала: караулка звуков не пропускает. Но парень кому-то позвонил, потом еще кому-то позвонил. Потом снова открыл окошко и сказал:

— Она сейчас в блоке Управления, летите прямо туда, скоро выйдет.

Парень буквально пожирал меня глазами и чувствовалось: хочет что-то спросить. Ну да, там, небось, уже вся АЭС в курсе про то, что сын инженера Урагановой стал мальчиком-волшебником! А тут вот он я, во плоти.

— Спасибо, — сказал я нейтральным тоном.

После чего взлетел и направился прямиком к указанному строению.

Нет, все-таки бардак тут у них! Спокойно совершенно берут, всяких неопознанных волшебников допускают… А вдруг я и не Кирилл Ураганов вовсе? Строго говоря, я ведь нигде не представлялся.

Ну или допустим, я это я, все нормально. А что если я свихнулся от своего «волшебного» бытия и решил в одно лицо вынести всю АЭС, начав с любимой мамы? Да, Проклятье меня остановит, но где гарантия, что я до этого дел не наворочу? Короче, обленились, совсем мышей не ловят. Составить, что ли, рекомендации по улучшению охраны АЭС?

Однако когда мама вышла мне навстречу из малой проходной, у меня все вылетело из головы. Все-таки я соскучился. Не сильно, не так, чтобы выть хотелось, но как же хорошо, что в этом мире есть человек, которому я не безразличен. И что у моего желания «принести пользу» и «защищать гражданских» есть конкретное лицо: та, кто реально не безразличен мне.

Мама тоже просияла, увидев меня.

— Привет, герой! — сказала она весело. — Ну, где в этот раз мое мороженое?

Я даже сначала не понял, о чем она, но потом фыркнул.

— А ты что, в тот раз сама все съела? Ни с кем не поделилась?

— Нет, немножко ученым оставила… На, кстати, — она залезла в черный кожаный портфель, который носила вместо дамской сумочки (не в смысле рюкзак, а в смысле именно портфель: с таким в моем прежнем мире ходили разве что только некоторые олдфажные университетские преподы) и достала оттуда тонкую картонную папку. — Протокол исследований. Я прочла, если коротко, то монстр оказался очень редкий, но не совсем уж неизвестный. Там на основе его анатомии очень любопытные выводы подтвердили об экосистеме Междумирья, которые до этого были в статусе предположений. Тебя благодарят. Редко когда попадаются туши такой сохранности!

— Да, я уже знаю, что пастехваты в хрониках зарегистрированы, — кивнул я. Папку взял и тут же понял, что мне некуда ее положить: у меня-то ничего, похожего на портфель, не было! Тьфу ты, нужно будет посмотреть, может, в Ладье найдется ненужный рюкзак… Иногда бывает нужно всякое положить. В итоге я свернул папку в трубочку (картон позволил) и сунул в карман.

— И вот еще, держи, — далее мама извлекла из портфеля нечто, что я поначалу принял за ручной фонарик с приделанной к нему записной книжкой. — Имей в виду: это не подарок и не от меня лично. Это передается тебе от Службы поддержки для облегчения твоей миссии, без обязательств с твоей стороны. То есть ты за нее ничего никому не должен, исключительно жест доброй воли. Можешь пользоваться или не пользоваться, выбор за тобой.

Все это мама оттарабанила лихо, как методичку повторяла. Да, наверное, так оно и было.

— Что это? — спросил я, вертя предмет в руках.

— Средство связи. Вот здесь сверху раскладывается — это солнечная батарея. Вот тут кнопка включения. Настроен только на одну частоту, но она информационная, и новости идут без цензуры, как мне сказали. Специально для таких, как ты, — Афина вздохнула. — Вот здесь переключается режим и можно использовать как передатчик. Номеров никаких набирать не нужно, звонок поступит на приемное устройство в здании Службы, там круглосуточно дежурят операторы, как меня заверили.

— Ловко, — одобрил я. — А я как раз голову ломал, как связаться… Мам, разговор есть. Давай присядем?

Мы медленно двинулись по аккуратной аллее территории, опустились на скамейку. Я очень коротко описал свои мысли по поводу Проклятья, добавив, что пока нахожусь на стадии сбора информации. И мне бы очень хотелось поговорить с Девочками-Лошадками, поскольку именно они могут прояснить некоторые вещи.

Мама, подумав, спросила:

— Кир, а ты не думал, что у Службы могут быть ответы на многие твои вопросы? Например, когда мы разговаривали с куратором… Ну, в целом он нормальный профи, хотя мне не слишком понравился… Так вот, он упомянул, что привязка к предмету-компаньону идет через сердце. То есть прямо через сердечную мышцу. Это ведь не общепринятая информация?

— Насколько я знаю, нет, — нахмурился я, — хотя не вижу, как это может мне помочь. Хм. Разве только вырезать сердце и пересадить вместо него имплант?

— Шуточки у тебя, — укоризненно покачала головой мать.

— Несмешные, согласен, — кивнул я. — Это я так, в порядке бреда. Но ты права, у Службы в закромах наверняка есть много всякого интересного. Вопрос, будут ли они делиться этим со мной? Вдруг побоятся, что глупая деточка не распорядится этими ценными сведениями с умом, еще и кукушкой тронется.

— Значит, береги кукушку и докажи Службе, что тебе можно выписать любой уровень допуска, — серьезно сказала мама.

— Как ты сделала, чтобы работать на атомной станции?

— Как я сделала, чтобы меня допустили к учебным курсам, которые в случае успешного освоения дали бы мне потенциальную возможность работать на атомной станции, — поправила мама. — И, поверь, даже это было нелегко! А дальше стало только сложнее.

— Да уж, могу себе представить!

Мама задумалась на секунду.

— Да, теперь, наверное, можешь. После битвы с Тварями.

Мы снова рассмеялись.

В общем-то, говорить было больше не о чем, и я не стал затягивать визит. Не хотелось начинать о делах семейных и особенно об отце. Не знаю, что мама знает о моей инициации, о чем догадывается, о чем нет. Не знаю, живет ли она вместе с отцом. Не знаю, какие у них отношения. Вряд ли хорошие, а то бы мама о нем сама уже заговорила. Но спрашивать — или даже просто рисковать, что она возьмется меня информировать на этот счет — я не горел.

Так что мы расстались. Мама договорилась передать мою просьбу насчет Девочек-лошадок. Сказала, что мне совершенно точно не скажут, где они живут — тайна личности! — но что могут передать им просьбу заглянуть еще раз. А я сказал, что прилечу к ней снова, рассказать, если узнаю от девочек что-то новенькое. Ну или еще какого-нибудь монстра заборю.