— А будете необычные! Или хотите, пошью красные или желтые, контраста ради? Может быть интересный эффект в зависимости от оттенка!

— Пап, нам главное быстро, — еще раз подчеркнул я голосом последнее слово.

— Успею, — махнул он рукой. — Что там, простая плиссированная юбка-клеш, это буквально две полоски ткани. Жакет чуть посложнее, но в целом обычный двубортный пиджачок с прямым регланом. Отделка довольно интересная, но не вызов. Или блузку тоже надо? Тут посложнее, рукав «овечья ножка», еще и жабо — если шить из натурального шелка, задача нетривиальная.

— Нет, блузка произвольная, — тут же сказала Марина. — В смысле, можно не в точь-точь такую же и не из шелка, главное, чтобы белая и с жабо. Их всегда в магазинах полно.

— Да, без блузки точно успею, — согласился отец очень деловым тоном. — Позвольте снять с вас мерки?

Меня поразило, насколько по-другому он держал себя с Мариной — совсем не так, как со мной. Когда он шил для меня плащ, то все время бурчал, дергал меня то за руку, то за плечо — мол, не так стоишь, не сутулься, голову поверни, да не туда, ну что ты за бестолочь. А с Мариной он обращался будто с фарфоровой, ни единого резкого слова, ни единого ненужного прикосновения! Понятно, что ситуация куда более деликатная — все-таки девочка-подросток, портной-мужчина, нужен максимум профессионализма… Меня, скорее, поразило, что этот профессионализм у отца все-таки был. Тем более, я наконец-то привел к нему девочку-волшебницу, сбылась мечта идиота…

— Все, — отец свернул сантиметр и убрал блокнот. — Завтра после обеда можете подходить. Часа… В четыре, я думаю, — он бросил взгляд на часы. — Но сейчас-то вы разве будете ходить по улице в этих обносках?

— Да нет, — удивилась Марина, — зайду в магазин, подберу что-нибудь.

«Где подберет? — подумал я. — Восемь вечера же, все закрыто!»

Потом до меня дошло, что Марина из Каликии, этот город куда больше. Там, наверное, есть магазины, которые и до девяти, и до десяти торгуют — чтобы было удобно тем, кто поздно выходит с работы. Ей и невдомек, что у нас в Челюстях такого нет. Или она собралась опять на электричку прыгать?

— Зачем что-нибудь⁈ — отец среагировал совершенно на другое ключевое слово. — У меня совершенно случайно есть платье, прямо словно бы для вас! Может быть, пару вытачек, я имел в виду чуть менее стройную девочку… Примите в подарок, прошу!

Снова своим прекрасным сценическим жестом отец отдернул вторую шторку, за которой оказались манекены с девичьими платьицами. Судя по их броскости и не слишком большой практичности, а также по тому, что с каждым в комплекте шли шорты — где-то короткие, где-то до колена, в зависимости от фасона платья — предназначались они для девочек-волшебниц.

— Вот, — сказал он с гордостью. — Я думаю, это, темно-синее, как раз для вас!

И указал на манекен, где красовалось платье чуть скромнее прочих — в смысле, менее пышное и броское, а не более закрытое — в спортивном стиле, с разрезанной на боку скошенной юбкой поверх облегающих капри до колена. Верх платья, такой же минималистичный, был украшен белыми кружевами в треугольном вырезе и рукавами-крылышками. «Дополнял ансамбль», как принято говорить, белый кожаный ремень, охватывающий талию и дополнительным витком свисающий на бедра.

— Сюда можно прицепить компактный предмет-компаньон, — отец показал на ремень. — Видите, я предусмотрел карабин в цвет! Или фляжку с чем-нибудь.

Мне показалось, или у Марины вспыхнули глаза?

Ну еще бы, все-таки девчонка, а два года носила одно и то же, не переодеваясь! Хотя нет, она переодевалась на каникулы, сама же сказала.

— Но… Это как-то неловко, — начала она. — Я и так вас напрягла…

— Никакой неловкости! — воскликнул отец.

Одновременно со мной, потому что я тоже сказал:

— Ничего-ничего, бери, не стесняйся.

А потом добавил:

— В этом городе все уже закрыто, а когда доедешь до Каликии, закроется и там.

Отец словно бы вспомнил о том, что я тоже нахожусь в комнате, и поглядел на меня.

— Кир… — он сглотнул. — А для тебя у меня тоже кое-что есть! Ты же не хочешь ходить как оборванец, верно?

Он торопливо, уже без всякого сценического лоска, засеменил к третьей шторке — слава богу, последней в его ателье — и отдернул ее как-то скомканно, торопливо, едва наполовину.

Там тоже стояло несколько портновских манекенов, все одетые в плащи. Плюс-минус такие же, как у меня, покрой отличался минимально. И цвета разные: от серого до темно-синего и темно-красного. На каждом манекене висел также шарф, либо белый, либо контрастного цвета. Плюс еще остальная одежда: свитер, штаны… Штаны, кстати, отец додумался сделать похожими на армейские или походные туристические, не костюмные, но при этом как-то неуловимо поменять фасон, чтобы они куда лучше сочетались с плащом. В целом каждый из этих комплектов выглядел почти как тот, что я носил последние месяцы, но куда более стильно! Хотя мне казалось, что я и так весьма круто прикинут. Ну, насколько вообще возможно для тощего шкета. При этом четко сформулировать разницу я не мог: видимо, дьявол крылся в деталях.

Сколько их тут было, четыре или пять? Я сам отодвинул занавеску на весь оставшийся путь и насчитал шесть комплектов.

— Вот, — сказал отец сдавленным голосом. — Я… В общем, приготовил. На случай, если ты… Залетишь как-нибудь.

— Ага, — я кивнул.

Почему-то горло у меня тоже сдавило.

Блин, ведь я терпеть не могу этого урода! Какого черта он вдруг начал демонстрировать остатки совести и отцовских чувств?

Марина переводила взгляд с меня на отца и вдруг сказала:

— Кир, если ты не против, я бы взяла платье. А если против, не буду.

С чего она взяла, что я буду против? И вообще, при чем тут мое мнение?

— Я же тебя сам сюда привел, — буркнул я. — Как я могу быть против?

— А… Ты? — спросил отец.

И я сразу понял, о чем он спрашивает.

— Темно-синий плащ с белым шарфом, — решил я.

Слаб человек. Где я еще такую красоту найду, да еще чтобы не зазорно было раскулачить кого-то на стоимость настолько качественного шмотья?

И вообще, если отец не подведет и сошьет для Марины вовремя, я… Ну, скажем так, признаю, что такие, как он, тоже на этом свете не бесполезны.

Глава 19

Когда мы с Мариной вышли из отцовского ателье, часы показывали уже половину девятого. Марине, как я и ожидал, синее платье очень шло: у отца наметанный глаз на такие вещи! На моей памяти он всегда так умудрялся одеть маму (если она соглашалась слушаться его советов), что она выглядела как знаменитая актриса театра. Почему именно театра? Потому что актрисы кино редко бывают такими рослыми и мощными.

Мне в новом комплекте тоже было комфортно. Если честно, комфортнее, чем в предыдущем: свитер-то из натуральной шерсти! Расстарался отец ради ребенка-волшебника, просто своему сыну свитер купил не такой качественный.

— Ты сейчас куда? — спросила меня Марина.

— Это мой вопрос должен быть, — сказал я. — Я-то практически дома.

— Так, погоди… Ты ведь тот же парень, что раньше назывался Ветрогоном? — я кивнул. — Тогда я слышала о тебе! Ты живешь не в Убежище, а где-то отшельничаешь?

— Типа того, — кивнул я.

— Пригласишь меня к себе в пещеру?

Мысленно я скрежетнул зубами — вот так сделаешь доброе дело, а тебе на шею сесть норовят и ножки свесить. А вслух сказал мирно:

— Там очень тесно и неуютно. У меня одна девчонка в гостях была, так все время ругалась: чего это чайник закопченный, чего это постель из хвои… Нет, больше никого звать не буду!

Я дипломатично не стал добавлять «Особенно девчонок».

— Ясно, — Марина погрустнела. — Но, выходит, тут и Убежище рядом есть? Мне говорили, ты недалеко от Убежища живешь.

— Есть, — я кивнул. — Блин, как бы тебе описать…

— Не трудись, — она махнула рукой, — ближайшее Убежище всегда само находится, на карту смотреть не надо. Только… — она замялась.