Удивленный, я покрутил головой во все стороны, разыскивая угрозу.

Черноцвета нигде не было видно, зато снег вокруг меня был усеян черно-алыми кусками разной степени измельченности. Неподалеку дергалось черное гладкое щупальце, рефлекторно зацепившееся за скалу. Остальные дети-волшебники налетывали надо мной петли и восьмерки, завывая и улюлюкая во все горло.

Я что, справился с Черноцветом в одно рыло и с первого же удара?

Ни хрена себе комбо получилось! Вот тебе и транспортные контейнеры! На камнях, когда я их испытывал, эффект казался далеко не таким сильным! Или мне наконец-то удалось сделать их достаточно маленькими?

А может, просто повезло? Зацепил сразу какой-нибудь жизненно-важный орган, Тварь возьми и взорвись.

Ладно, сначала нужно доложить…

Я достал коммуникатор и произнес:

— Бой окончен, Черноцвет уничтожен.

Больше ничего добавить не успел: меня окружили другие из сражающейся группы — били по плечам, тискали, ерошили волосы и дергали за лодыжки.

— Молодец!

— Человечище!

— Герой!

— Как ты его! А! С одного удара!

— Откуда ты взялся? Я тебя раньше не видел никогда!

— Это Ветрогон из Ладьи, мне про него рассказывали! Кудрявый такой, синеглазый, с копьем!

— Не Ветрогон, — я был вынужден поправить, язык прямо-таки вылез вперед меня. — Всадник Ветра. Мой предмет-компаньон сменил имя. И это не копье, а глефа.

— Подходяще! — рассмеялся кто-то. — Ни хрена себе ты Черноцвета размахрил!

— Извините, что слишком поздно явился, — слова застревали у меня в горле. — Он одного из вас сожрал.

— Не факт! — сказал тот мальчишка, который смеялся. Приятный такой, темноглазый, в расшитой красными блестками футболке и белых брюках. Похоже на сценический прикид певца из мальчуковой группы. — Это Мечехвост, он так-то парень робкий, все время норовит из битвы свинтить. Вполне мог успеть в Убежище телепортироваться.

— А это разве можно по желанию сделать? — удивился я.

— Не всегда, — объяснила незнакомая девочка, та, которая сказала, что обо мне слышала и перепутала глефу с копьем. — Но если очень хочется, то можно! У Мечехвоста обычно получается. И раз ты на подмогу пришел, его Проклятье вполне могло из зоны битвы и отпустить…

— В общем, я бы не торопился хоронить, пока в Убежище не вернемся, — подвел черту третий участник драки, мальчик, почему-то одетый в национальный горский костюм. При этом внешне он ничем не напоминал золотокожих симасцев. — Может, он нас там ждет и чай с пирожками трескает.

— Точно, пирожки! — это еще один парень. — Полетели, а? Девчонки старались, делали, а нас с обеда сдернули!

— Полетели! — загалдели все, как будто и не выдержали только что бой с опаснейшей Тварью. — Всадник, давай с нами! Наше Убежище тут недалеко.

— Нет-нет, ребята, я и так припозднился, — пришлось отказываться. Не лежала душа отправляться с ними на пироги. — Я и так далеко до дома, вернусь ночью уже.

— Так заночуй у нас!

— Не могу, у меня дела.

Кое-как отбоярившись от их гостеприимства, я смотрел вслед этой пестрой компании. Ребята летели неторопливо, рядом, болтая на ходу. Никто из них даже не пытался обсудить битву, свои ошибки или, наоборот, тактические находки. Никто не предлагал план тренировок. Да что там, никто даже о возможно погибшем Мечехвосте или о раненой девочке ни словом не обмолвился!

Они словно тотчас вычеркнули эпизод с Черноцветом из жизни. Ну было и было.

Да, раненая девочка! Где она? Я, конечно, видел ее только издали, но среди тех, кто подлетел ко мне, не было никого в зелено-голубом платье… Может быть, все-таки лежит где-нибудь в окрестных скалах, истекает кровью?

Стоило мне задуматься об этом, как я услышал всхлипы. Тихие, печальные и безнадежные, аж сердце разрывалось. Точнее, разрывалось бы, будь я повпечатлительнее.

Но не скулеж. Кто-то плакал от отчаяния и тоски, а не от боли.

Короткие поиски привели меня в расщелину между скалами. Туда почти не намело снега, и на голом валуне сидела, подтянув колени к лицу, давешняя пострадавшая — я узнал ее по одежде. Правда, оказалось, что это вовсе не платье — я неправильно разглядел. На девочке была плиссированная юбка и короткий, до талии, жакетик, из-под которого на спине выглядывала кипенно-белая блузка. Такой фасон обычно используют для школьной формы. Впечатление дополняли белые гольфики до колена и кожаные «оксфорды», ну или как здесь этот вид туфель называется.

Правда, сейчас ее школьная форма, обычно явно аккуратная, выглядела не лучшим образом. Край юбки измахрился, вдоль бока протянулся длинный обугленный разрез, переходящий и на жакетик с блузой. Если там под одеждой рана…

— Что с тобой? — спросил я, чувствуя себя крайне неловко.

Девочка вскинула бледное личико с красноватыми от плача глазами. Симпатичная — впрочем, как я уже говорил, несимпатичных девочек вообще почти не бывает. До Агриппины, правда, не дотягивает: нос длинноват, а лицо слишком вытянутое, лисье. Впрочем, некоторым такое как раз нравится.

— Тебе-то что? — спросила она, шмыгая носом.

— Да, в общем, ничего, — пожал я плечами. — Если ты не ранена и помощь не нужна, я, пожалуй, пойду. А если у тебя ожог остался…

— Не ранена, — буркнула она. — На коже ожог зажил. Но не на оде-е-ежде…— и разревелась заново.

Ага, значит, в одном моя инфа подтверждается: стрекательные нити Черноцвета действительно пересиливают чары сохранности, которое Проклятье налагает на одежду детей-волшебников!

Кстати, если подумать…

Окинув себя взглядом, я увидел ожидаемое: мой прекрасный стильный плащ, оказывается, был опоясан тонкими полосами мелких дырок, будто по мне стреляли дробью. Значит, Тварь все-таки достала меня стрекалами, но по касательной! Блин, жаль, мне этот плащ нравился… Да и просить задаром новый в каком-то магазине по-прежнему не хотелось.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил я девочку. — Сможешь добраться до Убежища?

Это вызвало новый поток слез.

— Какая ра-азница!

Тут бы мне и уйти: я категорически не нанимался всяким малолеткам сопли вытирать. Вместо этого я почему-то сел рядом на камень.

— Тогда почему ты плачешь?

Она сердито посмотрела на меня, открыла рот будто бы для отповеди… А потом разрыдалась еще сильнее и уткнулась лбом мне в плечо.

— Потому что… — всхлип, — потому что… — всхлип, — я больше… — всхлип, — не увижу ма-а-аму! И па-апу!

Так.

— Ты… Только недавно стала девочкой-волшебницей? — осторожно спросил я.

— Уже два-а го-ода!

— И до тебя только сейчас дошло⁈ — мой осторожный тон тут же пропал сам собой, я произнес это чуть ли не возмущенно. Бывают же инфантильные дурочки!

— Не-ет! Я с мамой виделась! И с папой! Я приходила домой каждое воскресенье! И типа на каникулы дважды в год! И они ничего не подозрева-а-а-ли…

Теперь меня с этого камня было бы не стащить даже карьерным самосвалом.

— Ни хрена себе! Как это у тебя получилось⁈

Девочка кое-как справилась с всхлипами и села, вытирая слезы и сопли ребрами ладоней.

— Ладно, — сказала она в нос и хмуро. — Расскажу. Никому не признавалась, но теперь-то что уж… — она сглотнула. — Меня зовут Марина. Ну, Песня Моря, — она достала из кармана юбки и показала мне большую плоскую розоватую раковину, свернутую в спираль, как у наутилуса.

— Вот… Мой папа — физик-ядерщик, работает на атомной станции. Мама — воспитатель в детском саду, тоже при станции. Я до пятого класса там училась в специальной школе для детей сотрудников, знаешь такие?

— Не только знаю, я и сам в такой учился.

— Ну вот! А потом папа очень хотел, чтобы я не просто в любую там школу пошла, а в элитную математическую Академию имени рыцаря Варды, знаешь такую?

На сей раз я помотала головой.

— Это рыцарь такой был знаменитый на заре Ордена, культ Творца считает его святым покровителем авиации, неважно… В общем, в этой Академии все очень круто, занятия с понедельника по субботу, с утра до вечера, и все ученики там живут — полный пансион. Зато они всегда всякие международные олимпиады выигрывают и все такое… Экзамены были сложные, пипец просто! Я думала, завалю. Но я прошла! — Марина сказала это с гордостью. — И тогда папа нас с мамой отправил летом на море! Мне в награду, а мама чтобы здоровье поправила, у нее сердце больное… И почки. И вот я там нашла эту раковину… Предмет-компаньон. Но я не собиралась им пользоваться! И не стала бы! А потом… Уже в сентябре, занятия в школе начались, и там так получилось… — она шмыгнула носом. — В общем, там мальчишки подначивали друг друга… И один забрался на крышу. Ему надо было пройти по коньку, пропеть школьный гимн и назад вернуться. А он оступился и вниз с крыши полетел. Я даже подумать не успела, хопа, раковина уже у меня в руке и из нее волна воды выливается, чтобы Мишку… Ну, мальчика того… Подхватить. И все. И я стала думать — как быть? Маме же нельзя говорить, ей еще сорока нет, а у нее инфаркт был! И папа… У него с нервами не в порядке, ему чуть что, как психиатр успокоительные выписывает, и даже с АЭС грозились на кабинетную работу перевести, а папа этого не переживет! Для него работа — это все! В общем, я сразу же полетела в кабинет к директору и сказала — придумывайте, что хотите, но не говорите никому, что я инициировалась! И если родители позвонят, я в медпункте, или на практических занятиях, или еще где! Ну, директор, конечно, согласился, он сам в авиации служил, понимает такие вещи… А я стала думать — ладно, так я время выиграла, максимум, неделю, ну две, если я навру, что у нас какие-то воскресные дела в классе и я хочу и в выходной в школе переночевать… А дальше? Короче, в первый выходной правда позвонила с автомата и наврала. А во второе воскресенье… Пошла домой! — она всхлипнула. — Там мама уже совсем беспокоиться начала, каждый день в школу названивала… Ну я и подумала, что лучше уж меня у нее на глазах телепортирует, чем она изведется вся… Но меня не телепортировало! Я с ними нормально поговорила, про школу придумывала всякое… И переночевала — не телепортировало! А утром в Убежище полетела… Ну так и пошло. Каждое воскресенье я у них.